Шедевры и опыты «Академии»

 

 

Чуден Омск при ясной погоде. Белокаменная старина на пригорках бывшего Любинского проспекта, летящего к Тарским воротам, перемежается парками. Скульптуры Врубеля и Достоевского, особняк адмирала Колчака на набережной Иртыша. Сонная речка Омь под изгибом Юбилейного моста похожа на все каналы мира, отражающие нежаркое осеннее солнце в холодной воде. 

 

Омск дивен при любой погоде, когда в нем проходит международный театральный фестиваль «Академия», в сентябре 2010-го состоявшийся уже во второй раз, представивший всемирно известные коллективы и новые таланты семи стран, десяти городов.

 

«Ты - народ, и я - народ»

 

Эпицентром масштабной культурной акции, учрежденной правительством Омской области, стал прославленный академический театр драмы, принявший не одну сотню гостей. Все спектакли здесь проходили с аншлагом, более того, нашлось немало зрителей, не пропустивших ни одного показа, специально на период фестиваля оформившие отпуска и потратившие отпускные на билеты.

 

Первые овации достались «Бумбарашу» - премьере, сыгранной в день открытия «Академии», являющейся собственной продукцией фестиваля, совместной работой Омской драмы с питерским «Терем-квартетом». Замысел родился из взаимной любви. Прошлым летом, когда омичи гастролировали в городе на Неве, виртуозы квартета, увидев постановки Марчелли, были настолько очарованы, что ходили в театр каждый день, а на прощание устроили артистам концерт, где прозвучали и аранжировки мелодий из «Бумбараша» В.Дашкевича и Ю.Кима. Режиссеру Александру Огареву удалось почти невозможное - за несколько дистанционных и совместных сценических репетиций добиться органичного взаимодействия, равноправного существования музыкантов и актеров, упразднив сравнения с одноименным кинофильмом самобытностью действия. Народный артист РФ Валерий Алексеев, исполнивший ту же заглавную роль солдата, как его тезка Валерий Золотухин, сыграл совсем иной характер, а, кроме того, поразил вокальной выразительностью. Молодежь труппы, воплотившая сразу по нескольку ролей, мгновенно перевоплощаясь, подкупала то проникновенностью, то искренним задором. Особое обаяние придали декорационные находки: символ мирной жизни - мостки над рекой, где расположились рыбаки-музыканты, трогательные плывущие кораблики из газет, зависшая в небе над селом в финале птица счастья - журавль, не собиравшийся улетать. Впечатленная публика, покидая зал, напевала «Ты - народ, и я - народ». В это время на балконе театра грянул духовой оркестр, приглашая продолжить праздник открытия фестиваля, стартовавшего сибирским карнавалом на центральной улице, танцами на площадке перед театром.

 

 

Вдовиченков не читал Чехова 

 

Всех участников встречали более чем радушно, гостеприимно, но особого отношения удостоился московский театр имени Вахтангова, представивший нашумевшего «Дядю Ваню» (лауреата премии «Хрустальная Турандот» в номинации «лучший спектакль сезона 2009-2010») в постановке своего выдающегося худрука Римаса Туминаса. Дело даже не в том, что прилетели сплошные звезды - Людмила Максакова, Сергей Маковецкий, Владимир Симонов и другие. Вахтанговцы находились в Омске в эвакуации в 1942-1944 годах, дав 658 спектаклей на сцене и в фронтовом филиале, близ линии огня. В день прилета столичные актеры возложили цветы к памятнику воинам и к мемориальной доске своего великого коллеги Михаила Ульянова, чей «путь в искусство» начался в тот же военный период в студии Омской драмы. Ветеран труппы Галина Коновалова, пережившая эвакуацию, сказала: «Никогда не забуду, как зрители дарили нам не букеты, а несли продукты, дрова, одежду, спасали от холода и голода своей сердечностью»

 

По просьбе исполнительного директора «Академии», директора театра Виктора Лапухина, откликаясь на желание поклонников, вахтанговцы свершили своеобразный подвиг - сыграли сложнейшего «Дядю Ваню» дважды за день, вообще не покидали театр после утреннего прогона. У служебного подъезда дежурила «неотложка». В перерывах, выходя в курилку или буфет, актеры сосредоточенно молчали, избегали встреч взглядами, «не расплескивались». Чеховская история детализирована Туминасом ежесекундно, реплики драматурга зачастую визуализированы режиссером буквально; он стремился не столько шокировать изобретательностью, сколько просто внимательно прочел текст, высвободив подспудные смыслы. Смотреть такие спектакли, «повесив уши на гвоздь внимания», - и наслаждение, и труд. Я не смогла смотреть второй раз, душу щемило. А каково его исполнять, ничуть не экономя сил?

 

- До назначения на роль Астрова я не читал «Дядю Ваню», пробовал, но не осилил, - разоткровенничался после поклонов Владимир Вдовиченков, на которого зал реагировал наиболее бурно. - Чехов казался мне скучным. Туминас открыл мне этого гения, потому что он сам гений. Теперь участвовать в съемках, в халтурах противно, ведь режиссеры сериалов зачастую беспомощны, не помогают, а мешают актерам.

 

Разумеется, весь вахтанговский ансамбль был великолепен, а открытием надо признать самоотверженную молодую актрису Евгению Крегжде (Соню), которая как раз не распыляется на сериалы, но преуспела в профессии настолько, будто поцелована самой Мельпоменой. Она хорошела, озарялась от слез. Подобный феномен я видела лишь однажды - нашу Галина Алехина, игравшую «Фрекен Жюли», тоже невероятно красили страдания, слезы, начисто смывшие грим. 

 

Ближе к полуночи, на фуршете звезды расслабились. Туминас, нервно вышагивавший вокруг театра, пока показывался спектакль, с улыбкой произнес тост: «Гастроли хороши, когда возникают романы, тогда тянет вернуться, привезти возлюбленной подарки, звонить, с нетерпением ожидая встречи. Два дня - слишком мало, мне не хватило времени, чтобы влюбиться, но дружба с Омской драмой окрепла. Нам надо придумать долгосрочный  проект, чаще встречаться» Кстати, ему не хватило времени и на ужин, худрук увлекся разговором с директором «Красного факела» Александром Кулябиным, но оба оставили тайной тему беседы. 

 

 

Вертер искупался в Иртыше

 

Самой большой делегацией, насчитывавшей 80 человек и гостивший дольше всех, была группа Хорватского национального театра, показавшая инсценировку романа Х.Маккой «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» Спектакль, иллюстрировавший танцевальный марафон в Америке, популярен в Загребе и был благодарно принят фестивальной публикой, - живая музыка ансамбля, живой вокал всегда подкупают, и сюжет провоцирует сочувствие. Тем не менее, «лошадей» вряд ли можно отнести к художественным событиям. Это загорелым хорватам во главе с режиссером Ивицей Бобан, учившейся в ГИТИСе, повезло, что они увидели «Дядю Ваню» и всласть пообщались с омскими актерами, почти не ощущая языкового барьера. Их язык похож на старо-русский: театр по-хорватски «позоришче», актеры - «глумцы». Вот смеху-то было! Еще на творческой встрече коллективов выяснилось, что глумцы зарабатывают на порядок больше наших актеров. Минимальные ставки 800-1000 евро они называют это «нулечко». Тоже забавно.

 

- Как-то скучновато идет фестиваль. Сыграли и разбрелись по номерам, никто ночами не куролесит, - неожиданно посетовала арт-директор Ольга Никифорова, которую все именуют мамой «Академии», поскольку она инициатор, идейный вдохновитель, формирующий программу форума. Напомню, Ольга Петровна служила завлитом в «Красном факеле» в «эпоху Рыбкина», а теперь работает еще и в Ярославле у Мездрича, продолжает писать инсценировки, не смотря на то, что полжизни проводит в поездках, отыскивая незаурядные спектакли в разных странах.  

 

Ее слова были тотчас услышаны небесами. Наступил знаменательный «польский день» - состоялись читки новых пьес польских авторов (одну из них, «Тирамису» Иоанны Овсянко о семи девушках из офиса, живущих как на войне, актрисы сыграли в фойе Камерной сцены имени Татьяны Ожиговой так совершенно, будто это не эскиз, а готовый спектакль). Открылась достойнейшая выставка польских афиш. А вечером «Старый театр» из Кракова показал «Вертера» по роману Гете в постановке Михала Борчуха, ученика Кристиана Люпы. Босой исполнитель роли Вертера, доведенного до самоубийства неприятием тупой обывательской жизни, кудрявый Кшиштоф Зажецкий задолго до выхода на сцену бегал вверх-вниз по лестницам закулисья, и внешне очень напоминал Шопена, умершего молодым.

 

- Нет-нет, не говори о Шопене, - впоследствии возмутился он моему сравнению. - Я ненавижу романтизм и сентиментализм! Шопен подчинился женщине, позволил бить себя киями, он не мужчина.

 

Борчух ироничен по отношению к замороченному Вертеру, тоже подчинившемуся женщине, прекрасной, стареющей по ходу действия Лотте (ее играют три актрисы). Он воет под рояль, «перерезает» себе горло красный фломастером, который выкидывает в зал. Его ранимость, склонность раздирать свои раны и все усложнять сродни болезни, в которую перерождается история любви. Развязка очевидна. Когда герой кончает счеты с жизнью, рояль должен был взорваться. На сцене этого не произошло, поскольку на таможне изъяли пиротехнику. И все-таки финал воздействовал не менее оглушительно. Короткий второй акт происходит на кладбище, где вместо надгробий - письма в конвертах. Через абстракцию пробивается конкретность, женщины, читающие письма, печалятся, подтверждая, что жизнь и любовь не напрасны, и в том нет никакой сентиментальности, только запоздалость осознания.

 

Автора и участников спектакля искупали в аплодисментах, за кулисами окружили таким восхищением и приязнью, что им стало не до сна. Стояла ясная погода. Отель «Турист» расположен возле пляжа, Кшиштоф-Вертер среди ночи пошел купаться. Утром, перед отлетом, танцевал в ресторане на завтраке между «шведских столов», обнимал и целовал всех подряд: «Я плавал в river, я так счастлив!» Собственно, с того момента и воцарилась воистину фестивальная атмосфера. Усталые, но счастливые участники не плавали, но гуляли, любуясь ночным Иртышем, говорили друг другу комплименты и пели на мотив гимна: «Ривер, Академия!» Пан Зажецкий зажег и стал своего рода легендой форума, каждый день которого был неповторим. 

 

 

За столом с Мефистофелем

 

Уникальный актер Мартин Вуттке, участвовавший в первой «Академии», прервал гастроли в Австрии, чтобы сыграть в Омске «Гретхенского Фауста», свою новую постановку, выполненную в «Берлинер ансамбле». Ему требовалось особое пространство, где публика бы разместилась вокруг длинного стола, и два представления состоялись в музее Врубеля. Один исполнитель - черный пудель Такси - тоже нашелся на месте, в Омске. Однако хоть и считается, что на экране и сцене нет никого, органичнее детей и собак, переиграть Вуттке никому бы не удалось. Потрясающая техника, невероятная мимическая подвижность, сочный голос, мощнейшая энергетика, - Мартин способен выстроить мизансцену из движения мизинца, многое сообщить о порочном персонаже колебанием языка, уподобленного змеиному жалу. Облаченный в черное, в белом парике а-ла Энди Уорхолл, он пронесся по столу, по залу, как буря и натиск. Заглядывая в зеркала, отшатывался от отражения. Если попытаться объяснить суть метафоричного, метафизического спектакля совсем просто, он стремился поведать о том, как разрушительны грехи и соблазны. Актера сопровождал античный хор, 8 девушек в одеянии официанток. Вуттке взял за основу одну из линию «Фауста», эпизод, прочитанный Гете, о соблазненной подавальщице. Его интересовал не только Фауст - универсальный ученый, а и актер, посвятивший себя общественности, любой, преследующий благую цель и творящий зло, теряющий идентичность, уподобляющийся дьяволу.

 

За кулисами «Мефистофель» держался на редкость скромно. Очень вдумчиво, подробно отвечал на вопросы, превосходя многих филологов и философов. Не избегал приватного общения, по установившей фестивальной традиции затянувшегося до утра, до отлета.

 

«Академия» продолжилась показом предельно эротичной, гротескной версии шекспировской трагедии «Ромео и Джульетта» Оскараса Коршуноваса, объехавшей едва ли не полмира, всю Европу, но не виденной, невиданной для Сибири. Обратились к Шекспиру и молодые актеры Большого театра кукол из Санкт-Петербурга, представившие экспериментальную работу на темы трех трагедий, преломленных через современное мироощущение. Их педагог Яна Тумина провела мастер-классы «Быть, а не казаться. Метод «простых действий» на Камерной сцене. Состоялись семинары по PR-технологиям, обсуждения за круглым столом способов взаимодействия театров с прессой. Фестиваль принял около 30 театроведов, культуртрегеров и ведущих журналистов разных стран - от обозревателя Sunday Herald Марка Брауна из Великобритании до специалистов из Пекина Пент Тао и Чжен Сяня. В частности, генеральный секретарь международной ассоциации театральных критиков, главный редактор журнала «Игра», канадец Мишель Вейс, проживший в Омске две недели, заключил: «Я расширил свое представление о реальных театральных процессах, на примере Омского театра убедился, что репертуарные труппы нужны». А еще он, посмотрев в записи краснофакельскую премьеру «Без слов» и восхитившись, намерен предлагать спектакль фестивалям в Монреале и Америке.

 

 

Ирина Ульянина, «Театральный проспект», Новосибирск, октябрь, 2010